В Фесе к гостинице нельзя было подъехать на такси или гостиничном микроавтобусе. Здесь служащие отеля встречают тебя у городских ворот с осликом или мулом, на спину которого и грузят багаж.

Другого транспорта в старом городе нет в принципе — потому что здесь нет ни одной проезжей улицы. Оно и понятно, ведь средневековый Фес не затронули никакие перепланировки. При том что населения в нем почти миллион.

Меня так долго вели по темным, невзрачным улочкам, что невольно возникло сомнение: а вдруг и гостиница окажется такой.

За неприметной дверью открылся богато украшенный внутренний дворик, посреди которого тихо журчал фонтан.

В Марокко любят украшать дома резьбой, мозаикой, росписью и витражами. Особенно это заметно в Фесе. Оно и понятно: уже 1200 лет Фес славится на весь арабский мир своими мастерами.

Фес — первый город, основанный арабами на землях современного Марокко. И, соответственно, первая столица страны.

По преданию, своим названием город обязан мотыге. Именно так с одного из марокканских диалектов переводится слово «фес». В VIII веке Идрис I, сын Фатимы, дочери пророка Магомета, решил построить новую столицу, границу которой очертил мотыгой из золота и серебра.

Идрис I заложил Фес, а построил город его сын — Идрис II, мавзолей которого расположен в самом центре. Его четырехскатную, зеленую, черепичную крышу не спутаешь ни с какой другой.

При этом, даже стоя рядом, мавзолей можно не заметить. А все потому, что на узких улочках все здания кажутся одинаковыми, поскольку их нельзя толком рассмотреть.

Через двери мавзолея, если они открыты, можно заглянуть в молельный двор. Он никогда не бывает пуст. Поклониться Идрису II, почитаемому мусульманскому святому, люди приезжают издалека.

Считается, что вода фонтанчика, устроенного в стене мавзолея, обладает целительными свойствами. Родители непременно стараются напоить ею детей.

В отверстие в стене мавзолея правоверные кидают монету, потом прикладывают руку и проворачиваются под ней. Так происходит общение с душой святого, который передает молящемуся барака милость Аллаха.

Район вокруг гробницы Идриса II считается священным. Входы в него перегорожены деревянными палками. Проходя под ними, невольно кланяешься, выражая уважение святому. Кроме того, они не подпускают к гробнице нагруженных ослов.

Не так давно на эти улицы немусульман не пускали вовсе. Сейчас таких строгостей уже нет.

На протяжении многих веков Фес остается одним из центров исламского богословия и учености. Одних религиозных школ —медресе, в городе десятка два. Многие основаны еще в Средние века.

В медресе Сеффарин, построенное в начале XIV века, живут и обучаются мусульманскому богословию три десятка студентов.

Молиться мусульманам положено пять раз в день. Поэтому там есть своя мечеть. Она совсем маленькая. Под стать ей и минарет. Если бы ученики ходили в какую-нибудь из городских мечетей, а их в Фесе около восьмисот, у них бы совсем не оставалось времени на занятия.

Прямо напротив медресе Сеффарин находятся главные ворота исламского Университета Карауин. Именно в этом университете родилось выражение «халиф на час». А произошло это так: во время ежегодного праздника студенты выбирали себе правителя на следующую неделю. Вечером в день избрания халиф-студент отправлялся к настоящему халифу в гости, и тот в течение часа принимал его как равного.

Университет основан в XII веке и считается в мусульманском мире вторым по значимости после каирского Университета Аль-Азхар.

В Средние века Карауин пользовался таким уважением, что город Фес называли «Африканскими Афинами». Тогда в этом самом западном университете исламского мира обучались 80 000 студентов.

Здесь преподавали выдающиеся арабские богословы, математики, астрономы, много сделавшие для науки, в том числе и светской.

По сей день в древний арабский университет Карауин приезжают учиться молодые люди из Ливии, Алжира и Судана. В его стенах получили образование многие политические деятели Марокко.

Улочки в районе университета очень колоритны, только вот запах стоит довольно неприятный. Оказывается, за стенами построек располагаются мастерские по выделке кож.

У входа в мастерскую, на лестнице посетителям вручают по пучку мяты — она отбивает удушливый запах.

Вонь в мастерской стоит отвратительная. А с другой стороны, как еще должна пахнуть кожа, если она два месяца пролежала в извести, а потом еще несколько дней в курином помете.

Сверху, с терассы в мастерской открывается удивительная картина: голоногие люди копошатся вокруг каких-то разноцветных сот — это чаны, в которых обрабатывают и окрашивают кожи. За тысячу лет, что в Фесе существует кожевенное производство, оно нисколько не изменились.

Не изменилась и технология выделки кож. Поступившие с бойни шкуры сначала освобождают от шерсти. Она, в отличие от той, что состригают с живых животных, называется «мертвой шерстью» и идет главным образом на войлок.

Потом со шкур срезают остатки жира и мяса, после чего их на два месяца погружают в ванны с известью. Там они «дубеют», приобретают нужную прочность, но при этом становятся жесткими, заскорузлыми.

Мягкости и эластичности добиваются тем, что поочередно вымачивают кожи в растворе куриного помета и в солоде — настое проращенных зерен ячменя и ржи.

Единственное техническое приспособление в мастерской — вращающиеся деревянные барабаны. На самом деле, это ни что иное, как огромная примитивная стиральная машина.

В эти ужасные барабаны кожа попадает три раза. После вымачивания в извести, после обработки куриным пометом и после солодовой ванны.

Достигшую нужной кондиции кожу вывешивают для просушки здесь же, во дворе мастерской.

Процесс обработки одинаков для всех шкур — козьей, коровьей, овечьей или верблюжьей. Правда верблюжьей кожи стало меньше, потому что в Сахару теперь ездит много туристов, и бедуинам гораздо выгоднее катать на верблюдах туристов, чем сдавать их шкуры сюда.

Сейчас только два цвета получают с помощью естественных красителей: желтый — это кожица граната, а коричневый — кора мимозы. А все остальные цвета — это уже химия.

Желтые козьи шкурки пойдут на знаменитые марокканские шлепанцы — бабуши, причем шьют их только мужчины.

Профессия кожевенника — не самая престижная. Зато работник мастерской имеет стабильный, хоть и не слишком высокий доход.

Д.С.: — Кому принадлежит это бизнес? Он частный или государственный?

Абдали, мастер-кожевенник: — У нас кооператив. В нем около трехсот членов, все владеют делом в равных долях. Кто-то унаследовал долю и профессию от отца, кто-то просто пришел и стал работать.

Д.С.: — Кто эти люди? Какая у кого профессия?

Абдали: — Это и есть члены нашего кооператива. Каждый из них способен выполнять здесь любую работу. Узких специалистов в нашей мастерской нет.

Марокканские ремесленники не платят налогов. Так правительство пытается сохранить традиционные промыслы, которые в противном случае неизбежно бы исчезли. Выдержать конкуренцию с современным массовым производством им не под силу.

Из Феса товар расходится по всему Марокко. Изделия здешних кожевенников занимают почетное место на рынках Марракеша, Рабата, Касабланки… Продаются они и в России.

Но там, где вещи делают, они, естественно, дешевле. Продаются изделия из местной кожи на рынке, куда я и решила прогуляться:

Д.С.: — Все тут действительно недорого. К тому же, как и на любом восточном рынке, можно торговаться. Сколько стоит?

Продавец: — Сто дирхамов.

Д.С.: — Восемьдесят.

Продавец: — Нет, сто. Качество какое, посмотрите.

Д.С.: — Девяносто.

Д.С.: — Ну ладно, по рукам.

Одну пару таких тапочек мастер делает целый день и получает за них четыре доллара. А на рынке их можно сторговать за девять, Что ж, эти тапочки-бабуши будут дома напоминать мне о Фесе — этот город, пожалуй, самый колоритный в Марокко.