В 1828 году Стендаль набрел на сюжет сугубо современный. Источник был не литературный, а реальный, который соответствовал интересам 
Стендаля не только по своему общественному смыслу, но и по крайней драматичности событий. Здесь было то, чего он давно искал: энергия и 
страсть. Исторический роман уже был не нужен. Теперь нужно другое: правдивое изображение современности, и не столько политических и 
общественных событий, сколько психологии и душевного состояния современных людей, которые независимо от собственного желания готовят и 
создают будущее.
   "Молодые люди, подобные Лаффаргу (одному из прототипов главного героя романа "Красное и черное"), — писал Стендаль, — если им 
удается получить хорошее воспитание, вынуждены трудиться и бороться с настоящей нуждой, почему и сохраняют способность к сильным чувствам 
и ужасающую энергию. Вместе с тем у них легко уязвимое самолюбие". А так как из сочетания энергии и самолюбия нередко рождается честолюбие, 
Стендаль закончил характеристику молодого человека следующим замечанием: "Вероятно, все великие люди будут отныне выходцами из класса, к 
которому принадлежит г-н Лаффарг (он был рабочим-краснодеревщиком). Когда-то Наполеон сочетал в себе те же особенности: хорошее 
воспитание, пылкое воображение и крайнюю бедность".
   Психология Жюльена Сореля (главного героя романа) и его поведение объясняются классом, к которому он принадлежит. Это психология, 
созданная Французской революцией. Он трудится, читает, развивает свои умственные способности, носит пистолет, чтобы защитить свою честь. 
Жюльен Сорель на каждом шагу проявляет дерзкую храбрость, не ожидающую опасности, а предупреждающую ее.
   Итак, во Франции, где господствует реакция, нет простора для талантливых людей из народа. Они задыхаются и гибнут, словно в тюрьме. Тот, 
кто лишен привилегий и богатства, должен для самообороны и, тем более, чтобы добиться успеха, приспособляться. Поведение Жюльена Сореля 
обусловлено политической обстановкой. Ею связаны в единое и неразрывное целое картина нравов, драматизм переживании, судьба героя романа.
   Жюльен Сорель — один из самых сложных персонажей Стендаля, долго над ним размышлявшего. Сын провинциального плотника стал ключом 
к пониманию движущих сил современного общества и перспектив его дальнейшего развития. Жюльен Сорель — это будущая революция.
   Стендаль давно был уверен в том, что революция будет сделана молодыми людьми из необеспеченных слоев общества, получивших 
образование и научившихся мыслить. Он отлично знал, что революция XVIII века была сделана такими молодыми людьми — об этом говорили и ее 
сторонники, и враги. 
   Жюльен Сорель — юноша из народа. К. Липранди выписал из романа слова, характеризующие Жюльена в социальном отношении: "сын 
крестьянина", "молодой крестьянин", "сын рабочего", "молодой рабочий", "сын плотника", "бедный плотник". В самом деле, сын крестьянина, 
имеющего лесопилку, должен работать на ней, как и его отец, братья. По своему социальному положению Жюльен — рабочий (но не наемный); он 
чужой в мире богатых, воспитанных, образованных. Но и в своей семье этот талантливый плебей с "поражающе своеобразным лицом" — словно 
гадкий утенок: отец и братья ненавидят "щуплого", бесполезного, мечтательного, порывистого, непонятного им юношу. В девятнадцать лет он 
выглядит как запуганный мальчик. А в нем таится и клокочет огромная энергия — сила ясного ума, гордого характера, несгибаемой воли, "неистовой 
чувствительности". Его душа и воображение — пламенные, в глазах его — пламя.
   Это — не портрет байронического героя, подобного Корсару, Манфреду. Стендалю необходимо было, чтобы читатель почувствовал и увидел, 
какая огромная и драгоценная человеческая энергия, пробужденная в "низших" классах эпохою французских революций, переполняет этого 
даровитого юношу из народа и, не находя выхода, питает все более разгорающийся в нем "священный огонь" честолюбия. О трагической ненужности 
этой народной энергии в реакционную эпоху и написан роман Стендаля. Жюльен стоит у подножья социальной лестницы. Он чувствует, что способен 
на великие деяния, которые возвысили бы его. Но обстоятельства враждебны ему.
   В 1838 году Стендаль отметил, что необузданное воображение Жюльена — одна из важнейших особенностей его характера: "Десятью годами 
ранее автор, желая нарисовать чувствительного и честного молодого человека, сделал его, создав Жюльена Сореля, не только честолюбивым, но 
также с головой, переполненной воображением и иллюзией". В этом сочетании (обостренная чувствительность и честность, сила воображения, 
честолюбие и вера в иллюзию) — все неповторимо-индивидуальное своеобразие характера Жюльена, кристаллизации его чувств, его сквозного 
действия.
   В Жюльене Сореле воображение подчинено неистовому честолюбию. Честолюбие само по себе не отрицательное качество. Французское 
слово "ambition" означает и "честолюбие", и "жажду славы", "жажду почестей", и "стремление", "устремленность"; честолюбия. Как сказал Ларошфуко, 
не бывает при душевной вялости, в нем — "живость и пыл души". Честолюбие заставляет человека развивать свои способности и преодолевать 
трудности.
   За что Жюльен ни возьмется — живость и пыл души его совершают чудеса. Его психофизиологическая организация — замечательный по 
чувствительности, быстроте и безупречности действия аппарат; об этом позаботился Стендаль-физиолог. Жюльен Сорель подобен кораблю, 
оснащенному для большого плавания, и огонь честолюбия в иных социальных условиях, предоставляющих простор для творческой энергии народных 
масс, помог бы ему преодолеть самое трудное плавание. Но теперь условия благоприятствуют не Жюльену, и честолюбие заставляет его 
приспособляться к чужим правилам игры: он видит, что для достижения успеха необходимы жестко-эгоистическое поведение, притворство и 
лицемерие, воинственное недоверие к людям и завоевание превосходства над ними.
   Но природная честность, великодушие, чувствительность, возвышающие Жюльена над окружением, вступают в противоречие с тем, что ему 
диктует в существующих условиях честолюбие.
   Сквозное действие честолюбца Жюльена Сореля было типичным для эпохи. Клод Липранди отмечает, что многие памфлетисты, историки, 
журналисты, политические публицисты с возмущением писали в годы Реставрации о карьеризме, жестокой борьбе за место под солнцем, как о 
"мерзости века". Герой "Красного и черного", — напоминает К. Липранди, — "характерен для своего времени", "глубоко правдив". И литераторы 
эпохи Стендаля видели, что образ Жюльена "правдив и современен". Но многих смущало то, что автор романа смело, необычайно ясно и рельефно 
выразил исторический смысл темы, сделав своего героя не отрицательным персонажем, не пронырой-карьеристом, а даровитым и мятежным 
плебеем, которого социальный строй лишил всех прав и таким образом заставил бороться за них, не считаясь ни с чем.
   Стендаль сознательно и последовательно противопоставляет выдающиеся дарования и природное благородство Жюльена его "злосчастному" 
честолюбию. Видно, какими объективными обстоятельствами обусловлена кристаллизация воинственного индивидуализма талантливого плебея. Мы 
убеждаемся и в том, насколько губительным для личности Жюльена оказался путь, на который его толкнуло честолюбие. 
   Герой "Пиковой дамы" Пушкина, Герман, молодой честолюбец "с профилем Наполеона и душой Мефистофеля", он, как Жюльен, "имел сильные 
страсти и огненное воображение". Но ему чужда внутренняя борьба. Он расчетлив, жесток и всем существом устремлен к своей цели — завоеванию 
богатства. Он действительно ни с чем не считается и подобен обнаженному клинку.
   Таким же, быть может, стал бы и Жюльен, если бы преградой перед ним не возникал непрестанно он сам — его благородный, пылкий, гордый 
характер, его честность, потребность отдаваться непосредственному чувству, страсти, забывая о необходимости быть расчетливым и лицемерным. 
Жизнь Жюльена — это история его безуспешных попыток вполне приспособиться к общественным условиям, в которых торжествуют низменные 
интересы. "Пружина" драматизма в произведениях Стендаля, герои которых молодые честолюбцы, — говорит французский писатель Роже Вайян в 
книге "Опыт драмы", — целиком состоит в том, что эти герои "вынуждены насиловать свою богатую натуру, чтобы играть гнусную роль, которую они 
себе навязали". Эти слова точно характеризуют драматизм внутреннего действия "Красного и черного", в основе которого душевная борьба 
Жюльена Сореля. Патетика романа — в перипетиях трагического единоборства Жюльена с самим собою, в противоречии между возвышенным 
(натурой Жюльена) и низменным (его тактикой, диктуемой общественными отношениями). 
   Жюльен плохо ориентировался и в новом для него обществе. Все было там неожиданно и непонятно, и потому, считая себя безукоризненным 
лицемером, он постоянно делал ошибки. "Вы чрезвычайно неосторожны и опрометчивы, хотя сразу это и незаметно,— говорил ему аббат Пирар. — 
И, однако, по сие время сердце у вас доброе и даже великодушное, и разум большой".
   "Все первые шаги нашего героя, — пишет Стендаль от своего имени, — вполне уверенного в том, что он действует как нельзя более осторожно, 
оказались, как и выбор духовника, крайне опрометчивыми. Введенный в заблуждение той самонадеянностью, которой отличаются люди с 
воображением, он принимал свои намерения за совершившиеся факты и считал себя непревзойденным лицемером. "Увы! Это единственное мое 
оружие! — размышлял он. — Будь это другое время, я бы зарабатывал свой хлеб делами, которые говорили бы сами за себя перед лицом 
неприятеля".
   Все эти ошибки были, по существу, жестокой критикой современного общества во всех его этажах и вместе с тем характеристикой наивного и 
"естественного" Жюльена.
   Воспитание доставалось ему с трудом, потому что требовало постоянного самоуничижения. Так было в доме Реналя, в семинарии, в парижских 
светских кругах. Это сказывалось в его отношении к любимым женщинам. Его контакты и разрывы с г-жой де Реналь и Матильдой де Ла-Моль 
свидетельствуют о том, что он почти всегда поступал так, как подсказывало ему побуждение минуты, потребность проявить свою личность и 
бунтовать против любого действительного или кажущегося оскорбления. А каждое личное оскорбление он понимал как общественную 
несправедливость.
   Г-жа де Реналь видела в нем Робеспьера, но Жюльен не хотел быть Робеспьером. Образцом для него навсегда остался Наполеон, которому 
он хотел подражать во всем. Жажда стать Наполеоном или Робеспьером была особенностью молодежи из бедных семей, создававшей эту эпоху. 
Книгоиздателей интересовали только сочинения, в которых изображались пылкие страсти, вызывавшие бурные восторги читателей и театральной 
публики. "Эти чувства были необходимы молодым людям, которые хотели идти по пути Бонапарта и Робеспьера".
   Характер Жюльена Сореля был намечен еще в 1818 году, когда Стендаль писал первый вариант "Жизни Наполеона", характер решительный, 
мрачный, не отвлекающийся никакой ребяческой забавой, сперва вызвал ненависть всех маленьких французов, его товарищей по школе, которые 
понимали его твердую решительность как враждебное отношение к их тщеславию. Наполеон, бедный, маленького роста, к тому же уверенный в том, 
что его родину притесняют французы, избегал всякого общества. Через десяток лет характер Наполеона, его любовь к одиночеству и отношение к 
окружающим получили выражение в Жюльене Сореле.
   Поведение Жюльена определено идеей природы, которой он хотел подражать, но в реставрированной монархии, хотя бы и с Хартией, это 
невозможно, поэтому приходится "с волками выть" и действовать так, как действуют другие. Его "война" с обществом происходит скрыто, а делать 
карьеру, с его точки зрения — значит подрывать это искусственное общества ради другого, будущего и естественного.
   Жюльен Сорель — синтез двух, как будто прямо противоположных, направлений философской и политической 19 века. С одной стороны — 
рационализм в сочетании с сенсуализмом и утилитаризмом — необходимое единство, без которого ни то, ни другое не могло бы существовать 
согласно законам логики. С другой стороны — культ чувства и натурализм Руссо.
   Он живет словно в двух мирах — в мире чистой нравственности и в мире рассудочного практицизма. Эти два мира — природы и цивилизации — 
не мешают друг другу, потому что оба вместе решают одну задачу, построить новую действительность и найти для этого верные пути.
   Жюльен Сорель стремился к счастью. Своей целью он поставил уважение и признание светского общества, которое он проник благодаря 
своему усердию и талантам. Восходя по лестнице честолюбия и тщеславия, он как будто приближался к заветной мечте, но счастье изведал он 
только в те часы, когда, любя г-жу де Реналь, был самим собою. 
   Это была счастливая встреча, полная взаимного сочувствия и симпатии, без рационалистических и классовых препон и перегородок, встреча 
двух людей природы — таких, какие должны быть в обществе, созданном по законам природы.
   Г-жа де Реналь полностью отдалась своему чувству, но домашний учитель действовал иначе — он все время думал о своем общественном 
положении. 
   Двойное мировосприятие Жюльена проявлялось по отношению к хозяйке дома Реналей, — он оскорбил ее, когда она предложила ему 
несколько луидоров для покупки белья и просила не говорить об этом мужу. Г-жа де Реналь остается для него представительницей класса богачей и 
потому врагом, и все его поведение с ней вызвано было классовой враждой и полным непониманием ее натуры:
   "Теперь полюбить г-жу де Реналь для гордого сердца Жюльена стало чем-то совершенно немыслимым". Ночью в саду ему приходит в голову 
завладеть ее рукой — только для того, чтобы в темноте посмеяться над ее мужем. Он осмелился положить свою руку рядом с ее рукой. И тут его 
охватил трепет; не сознавая, что он делает, он осыпал страстными поцелуями протянутую ему руку, — "но может быть, — добавляет Стендаль, — 
они казались страстными только г-же де Реналь?"
   Это "может быть" имеет двойной смысл. Сам Жюльен теперь не понимал, что он чувствовал, и, очевидно, забыл о причине, заставившей его 
рисковать этими поцелуями. Социальный смысл его отношений к влюбленной женщине исчезает, и вступает в свои права давно начинавшаяся 
любовь.
   Уже поддавшись этому чувству, он стал размышлять, может быть, лучше ухаживать за подругой его хозяйки? Ведь сама хозяйка потому и 
выбрала его в любовники, что ей удобно здесь с ним встречаться.
   Что же такое цивилизация? Это то, что мешает естественной жизни души. Размышления Жюльена о том, как он должен поступить, как относятся 
к нему другие, что они о нем думают, — это все надуманное, вызванное классовой структурой общества, то, что противоречит природе человека и 
естественному восприятию действительности. Деятельность разума здесь сплошная ошибка, потому что разум работает в пустоте, не имея под 
собой твердой основы, ни на что не опираясь. Основа рационального познания — это ощущение непосредственное, не подготовленное никакими 
традициями, идущее из глубины души. Разум должен проверять ощущения во всей их массе, делать из них правильные выводы и строить заключения 
в общих понятиях. 
   Он проникает в спальню г-жи де Реналь. Происходит некоторое замешательство. "И тут у Жюльена вылетели из головы все его тщеславные 
бредни, и он стал просто самим собой. Быть отвергнутым такой прелестной женщиной показалось ему величайшим несчастьем. В ответ на ее упреки 
он бросился к ее ногам и обхватил колени. А так как она продолжала бранить его... он вдруг разрыдался... любовь, которую он к себе внушил, и то 
неожиданное впечатление, какое произвели на него ее прелести, даровали ему победу, коей он никогда не достиг бы... своими неуклюжими 
хитростями". Так Жюльен Сорель из человека цивилизации превращается в человека природы, с чувствами естественными и, следовательно, 
подлинно общественными, на которых должны возникнуть законы общежития. И он, никогда до того не знавший любви и никем, не любимый, 
испытывал блаженство быть самим собой.
   История взаимоотношений между плебеем-завоевателем и аристократкой Матильдой, презирающей бесхарактерную светскую молодежь, 
беспримерна по оригинальности, точности и тонкости рисунка, по естественности, с какой изображены чувства и поступки героев в самых 
необыкновенных ситуациях.
   Жюльен без памяти был влюблен в Матильду, но ни на минуту не забывал, что она в ненавистном лагере его классовых врагов. Матильда 
сознает свое превосходство над окружающей средой и готова на "безумства", чтобы вознестись над ней. Но ее романтика — чисто головная. Она 
решила, что станет вровень со своим предком, чья жизнь была полна любви и преданности, опасностей и риска. 
   Надолго овладеть сердцем рассудочной и своенравной девушки Жюльен может лишь сломив ее гордыню. Для этого надо скрывать свою 
нежность, замораживать страсть, расчетливо применять тактику многоопытного денди Коразова. Жюльен насилует себя: снова он должен не быть 
самим собою. Наконец, высокомерная гордость Матильды надломлена. Она решает бросить вызов обществу и стать женою плебея, уверенная, что 
только он достоин ее любви. Но Жюльен, уже не веря в постоянство Матильды, и теперь вынужден играть роль. А притворяться и быть счастливым 
— невозможно.
   Так же как в его отношениях с г-жой Реналь, Жюльен боялся обмана и презрения со стороны влюбленной в него женщины, а Матильде иногда 
казалось, что он ведет с ней фальшивую игру. Сомнения возникали часто, "цивилизация" мешала естественному развитию чувств, и Жюльен 
опасался, что Матильда вместе с братом и поклонниками смеются над ним, как над взбунтовавшимся плебеем. Матильда отлично понимала, что он 
не верит ей. "Надо только уловить такой момент, когда у него загораются глаза, — думала она. — Тогда он поможет мне лгать".
   Начинающаяся любовь, растущая в продолжение месяца, прогулки по саду, блестящие глаза Матильды и откровенные разговоры, очевидно, 
длились слишком долго, и любовь превращалась в ненависть. Оставаясь наедине с собой, Жюльен мечтал о мести. "Да, она красива,— говорил 
Жюльен, сверкая глазами, как тигр,— я овладею ею, а потом уйду. И горе тому, кто попробует меня задержать!" Так ложные представления, 
внушенные общественными традициями и больным самолюбием, вызывали мучительные раздумья, ненависть к любимому существу и убивали 
здравую мысль. "Я восхищаюсь ее красотой, но боюсь ее ума", — говорит подписанный именем Мериме эпиграф к главе под названием "Власть 
юной девушки".
   Любовь Матильды началась потому, что Жюльен стал аргументом в ее борьбе против современного общества, против ложной цивилизации. Он 
был для нее спасением от скуки, от механического салонного существования, новостью психологического и философского плана. Затем он стал 
образцом новой культуры, построенной на ином начало — природном, личном и свободном, как будто даже руководителем в поисках новой жизни и 
мышления. Лицемерие его было сразу понято как лицемерие, как необходимость для того, чтобы скрыть подлинное, в нравственном отношении 
более совершенное, но для современного общества неприемлемое миропонимание. Матильда поняла его как нечто родственное, и это духовное 
единство вызвало восхищение, настоящую, естественную, природную любовь, захватившую ее целиком. Эта любовь была свободной. "У меня с 
Жюльеном, — размышляла Матильда, как всегда, наедине с собой, — никаких контрактов, никаких нотариусов, предваряющих мещанский обряд. Все 
будет героическим, все будет предоставлено случаю". А случай здесь понимается как свобода, возможность поступать так, как того требует мысль, 
потребность души, голос природы и истины, без придуманного обществом насилия.
   Она втайне гордится своей любовью, потому что видит в этом героизм: полюбить сына плотника, найти в нем нечто достойное любви и 
пренебречь мнением света,— кто бы мог совершить такое? И она противопоставляла Жюльена своим великосветским поклонникам и терзала их 
оскорбительными сравнениями.
   Но это "борьба с обществом". Так же, как окружающие ее благовоспитанные люди, она хочет завоевать внимание, произвести впечатление и, 
как это ни странно, апеллировать к мнению великосветской толпы. Оригинальность, которой она добивается явно и тайно, ее поступки, мысли и 
страсти, разгорающиеся при завоевании "исключительного существа, презирающего всех других", — все это вызвано сопротивлением обществу, 
желанием рисковать, чтобы отличиться от других и подняться до высот, которых никому не достичь. И это, конечно, диктат общества, а не 
требование природы.
   Эта любовь к себе связана с любовью к нему — вначале безотчетной и не очень ясной. Затем, после долгого мучительного анализа психологии 
этой непонятной и привлекательной личности, возникают сомнения, — может быть, это только притворство, для того чтобы жениться на богатой 
маркизе? И, наконец, как будто без больших оснований, торжествует уверенность в том, что жить без него невозможно, что счастье не в себе, а в 
нем. Это победа естественного чувства, пульсирующего в чуждом, враждебном обществе. Угроза потерять все, что было задумано, все, чем она 
гордилась, заставила Матильду мучиться и даже, может быть, любить по-настоящему. Она как будто поняла, что в нем ее счастье. "Склонность" к 
Жюльену, наконец, восторжествовала над гордостью, "которая, с тех пор как она себя помнила, властвовала в ее сердце безраздельно. Эта 
надменная и холодная душа впервые была охвачена пламенным чувством". 
   Борьба природы с цивилизацией, с противоестественной системой общественных отношений как будто заканчивается победой природных 
человеческих чувств. Исчезла жажда почестей и славы, расчеты на торжество в свете, который Матильда презирает так же, как Жюльен. 
Препятствия преодолены. Для Матильды существует только любовь-страсть, которую прославляла книга о любви как единственное подлинно 
человеческое, природное чувство. Жюльен освободился от необходимости скрывать от нее владеющую им страсть.
   Если любовь Матильды дошла до помешательства, то Жюльен стал рассудительным и холодным. И когда Матильда, чтобы спасти его от 
возможного покушения на его жизнь, сказала: "Прощай! Беги!", Жюльен ничего не понял и был оскорблен: "Как это неизбежно случается, что даже в 
самые лучшие их минуты эти люди всегда ухитряются чем-нибудь задеть меня!" Он смотрел на нее холодным взглядом, и она расплакалась, чего 
прежде никогда не бывало".
   Получив огромные земли от маркиза, Жюльен стал честолюбцем, как говорит Стендаль. Он думал о сыне, и в этом также, очевидно, 
сказывалась его новая страсть — честолюбие: это его создание, его наследник, и это создаст ему положение в свете, а может быть, и в 
государстве. Его "победа" превратила его в другого человека. "Роман мой, в конце концов, завершился, и я обязан этим только самому себе. Я 
сумел заставить полюбить себя эту чудовищную гордячку,— думал он, поглядывая на Матильду,— отец ее не может жить без нее, а она без меня..." 
Душа его упивалась, он едва отвечал на пылкую нежность Матильды. Он был мрачен и молчалив". И Матильда стала его бояться. "В ее чувство к 
Жюльену прокралось что-то смутное, что-то похожее на ужас. Эта черствая душа познала в своей любви все, что только доступно человеческому 
существу, взлелеянному среди излишеств цивилизации, которыми восхищается Париж".
   Узнав, что его хотят сделать незаконным сыном какого-то высокопоставленного де Ла-Верне, Жюльен стал холоден и высокомерен, так как 
предположил, что он действительно незаконный сын великого человека. Он только и думал, что о славе и о своем сыне. Когда он стал лейтенантом 
полка и надеялся вскоре получить чин полковника, он стал гордиться тем, что прежде его раздражало. Он забыл о справедливости, о природном 
долге и утратил все человеческое. О революции он перестал и думать.
    
   Среди множества предположений о значении романа "Красное и черное" можно найти версию, по которой Стендаль замаскировал под тайными 
цветами два чувства, бушующих и владеющих духом Жюльена Сореля. Страсть — душевный порыв, нравственная жажда, необузданное, 
безотчетное влечение, и честолюбие — жажда чинов, славы, признания, действие не по нравственным убеждениям в стремлении к цели — эти два 
чувства боролись в Жюльене, и каждое имело право владеть его душой. Автор разделил героя на две части, на двух Жюльенов: страстного и 
честолюбца. И оба они добились поставленных целей: Жюльен, склонный к природным чувствам, с открытой душой, добился любви г-жи де Реналь и 
был счастлив; в другом случае честолюбие и хладнокровие помогли Жюльену завоевать Матильду и положение в свете. Но счастливым от этого 
Жюльен так и не стал.
Библиографический список
1.   Стендаль. Красное и черное. М.: Правда, 1959.
2.   Фрид Я. Стендаль: очерк жизни и творчества. М.: Художественная литература, 1967.
3.   Жан Прево. Стендаль: опыт исследования литературного мастерства и психологии писателя. М.: Художественная литература, 1960.
4.   Реизов Б. Г. Стендаль: художественное творчество. Л.: Художественная литература, 1978.