Понял намек Эвмей. Приготовил он ложе Одиссею у очага, постелил овчину и козью шкуру и дал укрыться своим плащом, который носил зимой. 
Сладко уснул Одиссей. Сам же Эвмей не остался дома. Повесив через плечо меч, взяв в руки копье и укрывшись плащом, пошел он к стаду, которое 
паслось у подножия скалы. 
Возвращение Одиссея в Итаку
   Покинув Одиссея, обращенного в нищего, богиня Афина Паллада направилась в Спарту и быстро достигла ее. Пошла она во дворец царя 
Менелая прямо в тот покой, где спал Телемах с Писистратом. Спокойно спал Писистрат, сон же Телемаха был тревожен. И во сне думал об отце 
Телемах, скорбя о нем. Подошла Афина к изголовью сына Одиссея и сказала ему: «Пора тебе, Телемах, вернуться на родину, где бросил ты все 
свое имущество. Буйные женихи расхищают его, все расхитят они, если ты не вернешься. Подумай и о том, как изменчивы женщины. Если мать твоя 
согласится выйти замуж за Эвримаха, то забудет она тебя и будет заботиться лишь о детях от второго мужа. Возвращайся скорей домой. Но помни 
одно: женихи готовят тебе засаду. Чтобы избежать ее, проплыви ты ночью мимо острова, а утром, когда станет рассветать, причаль в скрытом 
месте к берегам Итаки. Корабль отошли потом в город, сам же пойди к свинопасу Эвмею, а от него пошли вестника сообщить Пенелопе о твоем 
прибытии». 
   Сказав это, удалилась Афина. 
   Телемах тотчас разбудил Писистрата и стал торопить его отправиться в обратный путь в Пилос. Но уговорил Телемаха Писистрат подождать 
утра. Нельзя было ночью покинуть Менелая, не простившись с ним. Послушался совета Телемах. 
   Вскоре взлетела на небо и богиня зари Эос. Наступило утро. К юношам вошел царь Менелай. Встретил Менелая сын Одиссея в дверях и 
обратился к нему с просьбой скорее отпустить его домой, в Итаку. Не стал Менелай удерживать Телемаха, но только просил его подождать, пока 
приготовит он подарки, а тем временем просил подкрепиться перед отправлением в путь. 
   Пошел Менелай приказать рабам готовить скорее трапезу. Затем, позвав Елену и сына, пошел с ними в свою сокровищницу. Там выбрал он 
дары для Телемаха. Прекрасная Елена тоже выбрала подарок — вытканное ею самой роскошное одеяние для будущей невесты Телемаха. 
   Подкрепившись пищей и приняв дары от Менелая, собрались юные герои отправиться в путь. Менелай вышел из дворца с кубком вина, призвав 
богов, совершил возлияние и попросил юношей передать его привет старцу Нестору. Когда Телемах вошел в колесницу и взял уже в руки вожжи, 
вдруг взвился над дворцом орел, несший в когтях гуся. Слуги Менелая с криком бежали за орлом. Но он взмыл кверху и скрылся вправо от дворца. 
Все поняли, что это знамение богов, а Телемах просил Менелая объяснить ему это знамение. Задумался царь Спарты. За него ответила прекрасная 
Елена: «Выслушайте то, что скажу я вам! Это внушили мне боги-олимпийцы. Как похитил орел гуся и растерзал его, так и Одиссей, вернувшись домой, 
убьет женихов. Может быть даже, вернулся он и замышляет уже гибель женихам». 
   «О, прекрасная Елена! — воскликнул Телемах. — Если великий Зевс исполнит то, что говоришь ты, то я, вернувшись домой, буду чтить тебя, как 
богиню». 
   С этими словами ударил по коням Телемах, и быстро понеслись кони по пути к Пилосу. Переночевали в пути юноши, а на следующий день 
прибыли в Пилос. Упросил Писистрата Телемах не заезжать во дворец к Нестору: боялся сын Одиссея, что еще на день задержит его старец. 
Согласился Писистрат и отвез своего друга прямо к кораблю, хотя и знал, что недоволен будет этим его отец. Даже стал торопить Писистрат 
Телемаха отплыть скорее в море, чтобы не пришел на берег, узнав об его возвращении, сам Нестор и не задержал его. Поспешно поставили мачту 
спутники Телемаха и уже хотели отчалить от берега, как подошел к кораблю вещий Феоклимен. Он бежал из Аргоса, боясь мести за совершенное 
убийство. Феоклимен просил Телемаха взять его на корабль и отвезти в Итаку: там не стали бы преследовать его родственники убитого. Согласился 
Телемах и взял на свой корабль Феоклимена. Быстро отчалил корабль и понесся, гонимый попутным ветром, в открытое море. 
   В это время Одиссей был еще у Эвмея. Утром хотел Одиссей идти собирать подаяние в город: он даже думал просить женихов взять его в 
услужение. Но Эвмей уговаривал его не делать этого, рассказав Одиссею, как буйны и жестоки женихи. Тогда стал расспрашивать Одиссей об отце 
своем Лаэрте и жене Пенелопе. Все рассказал ему Эвмей, не подозревая, что рассказывает он это не страннику, а самому Одиссею. 
   Наконец, просил Одиссей Эвмея рассказать ему о том, как попал сам Эвмей в Итаку. Охотно согласился Эвмей и рассказал Одиссею, что сам 
он родом с острова Сиры и сын царя Ктесия. Однажды на остров прибыли финикийские купцы. Они уговорили рабыню его отца, тоже финикиянку 
родом, похитить его у отца, обещав вернуть ее за это на родину. Согласилась рабыня, тайно вывела его из дворца и отвезла на корабль 
финикийцев. 
   Отплыли финикийцы в море, направляясь к берегам Финикии. Шесть дней плыли они по морю, на седьмой день поразила своей стрелой богиня 
Артемида предательницу-рабыню. Финикийцы же, пристав к Итаке, продали маленького Эвмея Лаэрту. 
   Внимательно слушал рассказ Эвмея Одиссей. Была уже поздняя ночь, когда кончил рассказ свой Эвмей. Легли спать Одиссей и Эвмей, но 
недолог был их сон, — скоро разгорелась на небе утренняя заря, и должны были покинуть они свое ложе. 
   В это утро прибыл в Итаку и Телемах. Он пристал в укрытом месте к берегу, как повелела ему Афина, сошел с корабля, попросил своего друга 
Перайя приютить на время Феоклимена и собрался уже идти к Эвмею. Вдруг над ними показался сокол с голубкой в когтях. Взял Феоклимен 
Телемаха за руку и тихо сказал ему: «Счастливое это знамение, Телемах. Нет более могущественного рода в Итаке, чем твой род. Вечно будете вы 
властвовать над всей Итакой». 
   Возрадовался этому предсказанию Телемах. Отправил он своих спутников на корабле в городскую гавань, а сам, радостный, пошел к свинопасу 
Эвмею. 
Одиссей приходит под видом странника в свой дворец
   На следующий день, лишь только край неба окрасился ярким пурпуром зари, Телемах отправился в город. Уходя, он велел Эвмею проводить в 
город странника, чтобы он мог там собирать подаяние. Придя домой, Телемах первой встретил свою старую няню Эвриклею. Несказанно 
обрадовалась она, увидав входящего Телемаха, и с плачем обняла его. Вышли навстречу сыну Одиссея все рабыни. Узнав о возвращении сына, 
вышла ему навстречу и Пенелопа. Обняла она сына и стала расспрашивать его о том, что узнал он во время своего путешествия. Но ничего не стал 
ей рассказывать Телемах, — он спешил пойти на городскую площадь, чтобы привести Феоклимена в свой дом. 
   Когда Телемах пришел на городскую площадь, женихи толпой окружили его, каждый из них спешил пожелать ему чего-нибудь хорошего, в глубине 
же сердца замышляли они гибель Телемаху. Вскоре пришел на площадь и Феоклимен с Перайем, приютившим его на время, пока не было в городе 
Телемаха. 
   Сейчас же Телемах пригласил Феоклимена к себе в дом и ушел с ним. Дома, омывшись в прекрасных мраморных ваннах, Телемах с 
Феоклименом сели за трапезу. Вышла к ним Пенелопа и села около их стола со своей работой. Телемах рассказал матери о своем путешествии в 
Пилос и Спарту. Опечалилась Пенелопа тем, что ничего не узнал Телемах об отце. Но Феоклимен стал успокаивать ее: он уверял, что Одиссей уже в 
Итаке, что он, наверно, скрывается где-нибудь, чтобы вернее приготовить гибель женихам. Феоклимен говорил, что если бы Одиссей не вернулся в 
Итаку, не послали бы знамения боги при возвращении Телемаха. 
   Во время беседы Пенелопы с Телемахом и Феоклименом женихи забавлялись на дворе бросанием диска и копья. Вскоре пригнали пастухи коз и 
овец для пира женихов. Гурьбой вошли женихи и занялись приготовлением к пиру. Глашатай Медонт созвал их в пиршественную залу готовить пир. 
   Между тем Одиссей с Эвмеем медленно шли по направлению к городу. Опираясь на палку, шел Одиссей под видом немощного нищего. Они уже 
были недалеко от города, когда у источника, из которого жители города брали воду, встретил их пастух Мелантий. Увидав Эвмея со странником, 
наглый Мелантий стал издеваться над ними и крикнул: «Вот ведет один негодяй другого! Куда ты, глупый Эвмей, ведешь этого нищего? Смотри, 
переломают ему ребра женихи, если он только осмелится показаться в доме Одиссея!» 
   Крикнув это, Мелантий сильно ударил ногой Одиссея, но даже не пошевельнулся от этого удара Одиссей. Насилу сдержался он, чтобы не убить 
наглеца, ударив его головой о землю. Эвмей стал грозить Мелантию, что плохо придется ему, когда вернется Одиссей. Но Мелантий грубо ответил, 
что напрасно надеется он на возвращение Одиссея, что скоро будет и Телемах убит женихами, а сам Эвмей продан каким-нибудь чужеземцам. С 
этими угрозами ушел Мелантий. 
   Медленно продолжали свой путь Эвмей с Одиссеем. Наконец приблизились они к дворцу Одиссея. Оттуда неслись звуки кифары и пение. Пир 
женихов был в самом разгаре. Вошли Эвмей и Одиссей, громко разговаривая друг с другом, во двор. Там на куче навоза у самых ворот лежала 
старая собака Одиссея, Аргус. Едва только услыхала она голос своего хозяина, как насторожила уши. Почуял верный Аргус своего господина, 
вильнул хвостом и хотел подняться, чтобы броситься ему навстречу, но был уже не в силах двинуться. Всеми брошенный, старый, он издыхал. Узнал 
своего верного Аргуса и Одиссей. Слеза скатилась из его глаз, поскорее смахнул он слезу рукой, чтобы не заметил ее Эвмей. Шевельнулся Аргус и 
издох. Двадцать лет ждал он своего господина и сразу узнал его, даже под видом нищего. 
   Эвмей вошел в пиршественную залу первый и сел около Телемаха. Следом за Эвмеем вошел и Одиссей. Но не пошел он к гостям, а сел у 
самого входа, прислонясь к двери. Тотчас взял Телемах хлеба и мяса, велел отнести Одиссею и сказать ему, чтобы смело шел он к гостям просить 
подаяние. Встал Одиссей и начал обходить всех гостей. Все подавали ему, отказал лишь один Антиной. Но Одиссей стал настойчиво просить и у него 
подаяние. Рассердился жестокий Антиной и прогнал от себя Одиссея. Отошел от него Одиссей, промолвив: «Да, вижу я, что ум у тебя не так хорош, 
как лицо, коль ты жалеешь дать мне даже корку хлеба, да еще чужого!» 
   Вспыхнул гневом Антиной, схватил скамейку, изо всей силы бросил ее в Одиссея и попал ему в спину. Но даже не пошатнулся от сильного удара 
Одиссей, он стоял, словно незыблемая скала, только грозно тряхнул головой, сел опять у самой двери и сказал: «Не беда, если кто-нибудь перенесет 
побои, защищая свое имущество. Если только богини мщения Эринии защищают и нищих, то вместо брака ждет здесь Антиноя смерть». 
   Еще больше рассердился Антиной, услыхав слова Одиссея, но женихи стали упрекать его за то, что оскорбил он странника, пришедшего в дом, 
так как ведь бывало не раз, что под видом странников приходили к людям и бессмертные боги. Горько было видеть и Телемаху, как оскорбил 
Антиной его отца, но, помня условие, сдержал он свой гнев. 
   Узнала и Пенелопа, как оскорбил Антиной несчастного странника. Еще больше возненавидела она дерзкого Антиноя. Призвав к себе Эвмея, 
расспросила она его о страннике, а когда узнала, что Одиссей был некогда гостем отца странника, воскликнула: «О, верю я, что жестоко отомстят 
Одиссей и Телемах женихам, когда вернется Одиссей!» 
   Лишь только сказала это Пенелопа, как Телемах громко чихнул. Обрадовалась этому знамению Пенелопа, теперь она была уверена, что рано 
или поздно погибнут женихи от руки ее мужа. Она повелела Эвмею привести к себе странника, чтобы расспросить его об Одиссее. Но Одиссей 
отказался сейчас же идти к Пенелопе, он просил подождать до вечера, не желая раздражать еще больше женихов. Согласилась ждать Пенелопа. 
   Пир женихов становился все более и более шумным. Наступила ночь. Эвмей давно уже ушел домой. Женихи все еще не расходились. Вдруг в 
дверях появился один нищий, известный по всей Итаке обжора и пьяница. Звали его Иром. Увидав странника в дверях, стал гнать его Ир. Одиссей 
же не уходил. Тогда Ир стал грозить, что побьет его, если он тотчас же не уйдет. Началась ссора. Ее услыхал Антиной и, желая доставить 
развлечение себе и женихам, решил заставить драться Ира со странником. Победителю он обещал дать в награду козий жареный желудок, а, кроме 
того, позволить каждый день приходить за подаянием. Окружили женихи Ира и Одиссея и подстрекали их помериться силами. Одиссей согласился 
драться с Иром, но прежде взял клятву с женихов, что они не будут помогать Иру. Женихи дали клятву. 
   Тогда Одиссей снял свое рубище и опоясался им. С удивлением смотрели женихи на могучее тело Одиссея, на его мускулистые руки, широкую 
грудь и плечи. Страшно испугался Ир, но не биться с Одиссеем он уже не мог, так как рабы схватили его, опоясали и поставили против Одиссея. От 
страха едва держался Ир на ногах. Взглянув на него, Одиссей подумал: убить ли его ударом кулака или же только сбить с ног. Решил Одиссей, что 
могучим ударом он может возбудить подозрение женихов, поэтому, когда Ир ударил его в плечо, он в свою очередь ударил его по голове над самым 
ухом. Упал Ир на пол и завопил от боли. Одиссей же схватил его за ногу и вытащил из пиршественной залы на двор, там посадил у стены около ворот, 
набросил на плечи его рваную суму и дал в руки палку. 
   Так проучил Одиссей Ира за то, что он дерзко вздумал гнать его, странника, из его же собственного дома. 
   Очень обрадовались женихи, что избавил их Одиссей от назойливого Ира. Они весело поздравляли его с победой, а один из них, Амфином, 
поднес Одиссею кубок с вином и пожелал, чтобы боги вновь послали ему богатство и счастье. Амфином был самым лучшим из женихов, часто 
удерживал он их от буйства и всегда защищал Телемаха. Знал это Одиссей и, желая спасти Амфинома, посоветовал ему покинуть толпу женихов и 
вернуться к отцу, так как скоро вернется Одиссей и гибель грозит тогда всем женихам. Но не внял совету Одиссея Амфином, сам шел он навстречу 
своей гибели. 
   В это время богиня Афина Паллада побудила Пенелопу выйти к женихам, чтобы еще сильнее разжечь в них желание вступить с ней в брак и 
чтобы Одиссей и Телемах еще более оценили ее верность и любовь к ним. Тотчас позвала Пенелопа Эвриному и велела призвать двух рабынь, 
которые должны были проводить ее в пиршественную залу к женихам. Когда Эвринома вышла, богиня Афина погрузила в краткий сон Пенелопу и во 
сне наделила такой красотой, что она засияла, подобно богине любви Афродите. 
   Вошедшие рабыни разбудили Пенелопу. Встала Пенелопа и пошла к женихам. С восторгом смотрели они на вошедшую жену Одиссея. Пенелопа 
же подозвала к себе Телемаха и укоряла его за то, что позволил он оскорбить в своем доме несчастного странника. Покорно выслушал упрек матери 
Телемах. Обратился один из женихов, Эвримах, к Пенелопе и стал славить ее красоту. Выслушала его Пенелопа и ответила, что нет уже больше у нее 
былой красоты, потеряла она ее, с тех пор как покинул ее Одиссей; только вновь вернулась бы к ней ее красота, если бы возвратился Одиссей. 
Укоряла она женихов за то, что принуждают они ее вступить с кем-нибудь из них в ненавистный ей брак и разоряют дом Одиссея своими пирами. Не 
так было в былые времена, тогда женихи старались дарами склонить невесту и не расточали чужого имущества. Но не вняли женихи укорам 
Пенелопы. Спокойно выслушав ее, послали женихи слуг своих за богатыми дарами и одарили ими Пенелопу, думая склонить ее на брак дарами. 
   Приняла молча Пенелопа дары и удалилась со своими рабынями в свои покои. 
   Лишь только ушла Пенелопа, как женихи повелели рабыням принести три больших светильника и зажечь на них огонь, чтобы осветить ярче 
пиршественную залу. Исполнили рабыни приказание. Одиссей же сказал рабыням, чтобы шли они заниматься своими работами, а он будет смотреть 
за светильниками. Но одна из рабынь, Меланто, стала издеваться над ним и бранить его. Одиссей пригрозил дерзкой Меланто, что пожалуется на нее 
Пенелопе. Испугались рабыни этой угрозы и поспешно ушли. Одиссей же стал смотреть за огнем на светильниках. Эвримах, чтобы развеселить 
женихов, смеясь над Одиссеем, сказал: «Вижу я, что бог какой-нибудь послал к нам этого странника, чтобы было светлее нам пировать. Свет исходит 
не от светильников, а от его плешивой головы, на которой нет ни единого волоска». 
   Засмеялись женихи, а Эвримах стал еще больше издеваться над Одиссеем. Спокойно ответил ему Одиссей: «Эвримах! Велика твоя 
надменность, но ведь ты воображаешь, что силен только потому, что тебя окружают слабые люди. Вернись сейчас на твою беду Одиссей, и тогда 
эта широкая дверь сразу показалась бы тебе узкой, так поспешно бросился бы ты бежать». 
   Страшно рассердился Эвримах, схватил он скамейку и с размаху бросил ее в Одиссея. Но Одиссей ловко уклонился от удара. Скамейка попала 
в руку раба, разносившего вино, и со стоном упал он на пол, выронив кубок. Подняли шум женихи. Они негодовали, что начались у них на пиру 
постоянные ссоры с той минуты, как появился странник. Но Телемах сказал, что не в этом причина ссор, причина в том, что охмелели все и пора 
кончать пир. Как ни досадно было женихам слышать такие слова Телемаха, все же принуждены были они окончить пир. Наполнили они еще раз вином 
кубки, выпили и разошлись по домам. 
   Когда разошлись все женихи, Одиссей сказал Телемаху, что теперь нужно вынести все оружие из пиршественной залы. Призвал Телемах 
Эвриклею и повелел ей запереть всех служанок в их помещении, чтобы не видали они, как будут выносить оружие, которое надо убрать, чтобы не 
портилось оно от дыма. Исполнила Эвриклея приказание Телемаха. Стали выносить Телемах и Одиссей оружие, а богиня Афина незримо светила им, 
зажегши свой светильник. Удивился Телемах, видя, как разливался всюду свет от невидимого светильника, и спросил Одиссея, откуда этот свет? Но 
Одиссей запретил сыну расспрашивать: боялся он, чтобы не прогневал богиню Телемах своими расспросами. Убрав все оружие, Одиссей пошел в 
покои Пенелопы. Она с нетерпением ждала странника, чтобы расспросить его об Одиссее. Телемах же пошел в свои покои и спокойно заснул. 
Одиссей и Пенелопа
   Когда Телемах ушел спать, в пиршественную залу пришла со своими рабынями Пенелопа. Рабыни поставили для своей госпожи стул из слоновой 
кости, отделанный серебром, около очага, а сами стали убирать стол, за которым пировали женихи. Рабыня Меланто опять стала поносить Одиссея, 
гнать его из дома и грозить ему, что бросит в него горячей головней, если он не уйдет. Мрачно взглянул на нее Одиссей и сказал: «Что ты сердишься 
на меня? Правда, я нищий! Уж такой выпал мне на долю жребий, а было время, когда и я был богат, но всего лишился я по воле Зевса. Может быть, и 
ты лишишься скоро красоты и возненавидит тебя твоя госпожа. Смотри, вернется Одиссей, и придется тебе ответить за твою дерзость. Если же и не 
вернется он, то дома Телемах, он знает, как ведут себя рабыни. Ничто не скроется от него!» 
   Услыхала слова Одиссея и Пенелопа, гневно сказала она Меланто: «На всех злишься ты, словно цепная собака! Смотри, я знаю, как ты ведешь 
себя! Придется тебе заплатить головой за твое поведение. Разве ты не знаешь, что я сама позвала сюда этого странника?» 
   Приказала поставить Пенелопа около очага стул для Одиссея и, когда он сел около нее, стала расспрашивать его об Одиссее. Рассказал ей 
странник, будто некогда принимал он сам как гостя Одиссея на Крите, когда тот, застигнутый бурей, пристал к берегам Крита по дороге в Трою. 
Заплакала Пенелопа, услыхав, что видел странник двадцать лет тому назад Одиссея. Желая проверить, правду ли говорит он, спросила его 
Пенелопа, как был одет Одиссей. Ничего не было легче страннику, как описать свою же собственную одежду. С мельчайшими подробностями описал 
он ее, и поверила тогда ему Пенелопа. Странник же стал уверять ее, что жив Одиссей, что недавно был он в стране феспротов, а оттуда поехал в 
Додону вопросить там оракула Зевса. 
   «Скоро вернется Одиссей, — говорил странник, — раньше, чем кончится год, раньше, чем наступит еще новолуние, вернется Одиссей». 
   Рада была бы верить ему Пенелопа, но не могла: ведь сколько лет ждала она Одиссея, а он все не возвращался. Велела Пенелопа рабыням 
приготовить для странника мягкое ложе. Но Одиссей просил, чтобы старая Эвриклея омыла ему ноги. 
   Охотно согласилась Эвриклея омыть ноги страннику: он и ростом, и всем своим видом, и даже голосом напоминал ей Одиссея, которого она 
когда-то сама вынянчила. Принесла Эвриклея воды в медном тазу и наклонилась, чтобы омыть страннику ноги. Вдруг бросился ей в глаза рубец на 
его ноге. Хорошо знала она этот рубец. Некогда нанес глубокую рану Одиссею кабан, когда охотился он с сыновьями Автолика на склонах Парнаса. 
По этому-то рубцу узнала Одиссея Эвриклея. Опрокинула она от изумления таз с водой. Слезы заволокли ей глаза, и дрожащим от радости голосом 
сказала она: «Одиссей, ты ли это, мое дорогое дитя? Как не узнала я тебя раньше!» 
   Хотела Эвриклея сказать и Пенелопе, что вернулся, наконец, ее муж, но Одиссей поспешно зажал ей рот рукой и тихо промолвил: «Да, я 
Одиссей, которого ты вынянчила! Но молчи, не выдавай моей тайны, иначе ты погубишь меня. Берегись сообщить кому-либо о моем возвращении! 
Суровой каре подвергну я тебя и не пощажу, хотя ты и моя кормилица, когда я буду наказывать рабынь за все их проступки, если узнают они от тебя, 
что я вернулся». 
   Поклялась Эвриклея хранить тайну. Радуясь возвращению Одиссея, принесла она еще воды и омыла ему ноги. Пенелопа же не заметила, что 
произошло: всем ее вниманием завладела богиня Афина. 
   Когда Одиссей сел опять у огня, стала жаловаться на свою горькую судьбу Пенелопа и рассказала о сне, который видела недавно. Она видела, 
будто орел растерзал всех ее белоснежных домашних гусей, и все женщины Итаки оплакивали их вместе с нею. Но вдруг орел прилетел обратно, сел 
на крыше дворца и человеческим голосом сказал: «Пенелопа, это не сон, а знамение того, что совершится. Гуси — это женихи, я же — Одиссей, 
который скоро вернется». 
   Одиссей же сказал Пенелопе, что сон ее, как и сама она видит, так ясен, что его не стоит и толковать. Но не могла даже такому сну поверить 
Пенелопа. Она сказала страннику, что решила на следующий день испытать женихов: вынести лук Одиссея и предложить им натянуть его и попасть в 
поставленную цель. Того из них, кто исполнит это, решила она выбрать себе в мужья. Посоветовал Пенелопе странник не откладывать этого 
испытания и прибавил: «Прежде чем кто-нибудь из женихов натянет лук и попадет в цель, вернется Одиссей». 
   Так разговаривала со странником Пенелопа, не подозревая, что говорит с Одиссеем. Но было уже поздно. Хотя Пенелопа готова была всю 
ночь напролет говорить со странником, все же пора ей было идти на покой. Встала она и пошла в свой покой со всеми рабынями, и там погрузила ее 
в сладкий сон богиня Афина. 
   Одиссей же, устроив себе ложе из кожи быка и овчин, лег на него, но не мог заснуть. Он все думал о том, как отомстить женихам. Приблизилась к 
его ложу богиня Афина: она успокоила его, обещала свою помощь и сказала, что уже скоро кончатся все его бедствия. 
   Наконец усыпила Одиссея богиня Афина. Но недолго он спал, разбудил его громкий плач Пенелопы, сетовавшей на то, что не дают боги 
вернуться Одиссею. Встал Одиссей, убрал свое ложе и, выйдя на двор, стал молить Зевса послать ему доброе знамение в первых словах, которые 
он услышит в это утро. Внял Зевс Одиссею, и раскатился громовой удар по небу. Первые же слова, услышанные Одиссеем, были слова рабыни, 
моловшей на ручной мельнице муку. Она желала, чтобы это был последний день, который, пируя, проведут женихи в доме Одиссея. Обрадовался 
Одиссей. Теперь он знал, что поможет ему Зевс-громовержец отомстить женихам. 
Одиссей избивает женихов
   Утром толпой вошли в пиршественную залу рабыни и начали прибирать ее для пира женихов. Эвриклея послала рабынь за водой, повелела 
вымыть пол, покрыть скамьи новыми пурпуровыми покрывалами и вымыть посуду. Вскоре вышел из своих покоев Телемах и, расспросив у 
Эвриклеи, как провел ночь странник, пошел на городскую площадь. Пригнали Эвмей, Филотий и Мелантий коз овец, свиней и корову для пира женихов. 
Эвмей и Филотий приветливо поздоровались со странником, жалея его за то, что приходится ему бездомным скитаться по миру. Вспомнил Филотий 
Одиссея, он жалел своего хозяина. Глядя на странника, думал он: неужели и его господин принужден скитаться бездомным на чужбине? 
   Стали молить Эвмей и Филотий, чтобы вернули боги домой Одиссея. Захотел утешить Одиссей своих верных слуг и сказал, обратившись к 
Филотию: «Клянусь тебе великим Зевсом и священным очагом во дворце Одиссея, что не успеешь еще ты уйти отсюда, как вернется домой Одиссей, 
и ты увидишь, как отомстит он буйным женихам». Но если Эвмей и Филотий были приветливы со странником, то грубый Мелантий стал опять 
оскорблять его и грозил побить, если не уйдет он из дома Одиссея. Ничего не сказал Мелантию Одиссей, но только грозно сдвинул брови. Стали, 
наконец, собираться и женихи. Они замыслили убить Телемаха, но посланное богом знамение удержало их. Сели за стол женихи, и начался пир. 
Телемах поставил в дверях скамью и стол для Одиссея и велел подать ему пищу и вина; при этом грозно сказал юный сын Одиссея: «Странник! Сиди 
здесь и спокойно пируй с моими гостями. Знай, что никому не позволю я оскорбить тебя! Мой дом не какая-нибудь харчевня, где собирается всякий 
сброд, а дворец царя Одиссея». Услыхал слова Телемаха Антиной и дерзко воскликнул: «Друзья! Пусть грозит нам, если хочет, Телемах! Если бы не 
послал нам грозного знамения Зевс, навек усмирили бы мы его и не был он больше таким ненавистным болтуном!» 
   Ничего не ответил на эту угрозу Телемах. Молча сидел он и ждал, когда подаст ему условный знак Одиссей. Богиня Афина еще больше 
возбуждала буйство женихов, чтобы сильнее запылала жажда мщения в груди Одиссея. Побуждаемый ею, воскликнул один из женихов, Ктесипп: 
«Слушайте, что я скажу вам! Странник получил от Телемаха немало пищи и вина. Должны и мы дать ему что-нибудь. Я уже приготовил ему подачку». С 
этими словами схватил Ктесипп коровью ногу и с силой швырнул ее в Одиссея. Едва успел уклониться он от удара. Грозно крикнул Ктесиппу Телемах: 
«Счастье твое, что ты промахнулся! Я бы метче попал в тебя моим копьем, и пришлось бы твоему отцу готовить для тебя не свадьбу, а похороны. 
Всем вам говорю я еще раз, что не позволю оскорблять здесь, в моем доме, гостей». Ничего не ответили женихи, Агелай же стал советовать им 
прекратить оскорбления странника. 
   Вдруг богиня Афина возбудила безумный смех у женихов и помутила разум их. Дико стали они смеяться. Побледнели их лица, глаза заволоклись 
слезами, тоска легла им на сердце, как тяжелое бремя. Словно дикие звери, стали они пожирать сырое мясо. Увидав это, воскликнул вещий 
Феоклимен: «Горе, горе вам! Мрак окутал ваши головы и ноги. Стон вырывается у вас из груди, слезы катятся у вас из глаз. Всюду вижу я кровь на 
стенах, каплет она с балок. Весь дом, вижу я, наполняется душами умерших, идущими в мрачное царство Аида. Исчезает на небе солнце, все 
покрывает мрак!» Но не слушали слов Феоклимена женихи, они продолжали, как безумные, смеяться. Эвримах же, указывая на Феоклимена, 
воскликнул: «Друзья, смотрите! Этот чужеземец сошел с ума! Выведите его отсюда!» Но Феоклимен ответил ему: «Нет, Эвримах! Не утратил я 
разума. Сам уйду я! Слышу я, как быстрыми шагами приближается к вам гибель, и никто из вас не избегнет ее!» 
   Ушел охваченный ужасом Феоклимен, женихи же начали в своем безумии издеваться над Телемахом. Но молча сидел Телемах, не обращая 
внимания на их насмешки. Слышала Пенелопа из своих покоев неистовые крики женихов за обильным пиром. Но никогда никто не приготавливал 
людям такого пира, какой приготовила богиня Афина с мужем Пенелопы ее женихам. Наконец, встала Пенелопа и пошла в кладовую, в которой 
хранились сокровища Одиссея. Там достала она тугой лук Одиссея. Этот лук принадлежал некогда Эвриту, а Одиссею подарил его сын Эврита, Ифит. 
Взяв лук и колчан, полный стрел, пошла Пенелопа в пиршественную залу. Встав там, около колонны, сказала она женихам: «Выслушайте меня! Я 
принесла вам лук Одиссея. Кто из вас натянет этот лук и пустит стрелу так, чтобы она пролетела через двенадцать колец, за того я выйду замуж». 
Передала Пенелопа лук Одиссея Эвмею. Горько заплакал он, увидав лук своего хозяина, и понес его женихам. Заплакал и верный слуга Филотий. 
Рассердились на них женихи за то, что они льют слезы по Одиссею. Телемах же укрепил в земле шесты с кольцами и выровнял их. Он первый хотел 
попробовать натянуть лук: три раза сгибал его, но не смог натянуть тетиву. Хотел он согнуть его в четвертый раз, но Одиссей кивнул ему головой, и 
Телемах прекратил свои попытки. 
   Женихи решили по очереди пробовать натянуть тугой лук. Первым попытался Лейод, но он не смог даже немного согнуть лук, таким тугим был 
он. Позвал тогда Антиной Мелантия и велел ему принести сала, чтобы смазать лук. Думал Антиной, что легче согнется смазанный салом лук. Но 
напрасны были попытки женихов, никто из них не мог натянуть тетиву. 
   В это время Эвмей и Филотий вышли из зала, за ними пошел и Одиссей. На дворе остановил он верных слуг и открыл им, кто он, показав рубец 
на ноге от раны, нанесенной кабаном. Обрадовались Эвмей и Филотий и стали покрывать поцелуями его руки и ноги. Успокоил их Одиссей. Он велел 
Эвмею в ту минуту, когда он возьмет лук, пойти к Эвриклее и сказать ей, чтобы заперла она служанок и не выпускала их никуда. Филотию же велел 
Одиссей покрепче запереть ворота. Отдав эти приказания, Одиссей вернулся в пиршественную залу и спокойно сел на свое место в дверях. Когда 
Одиссей вернулся, Эвримах, смазав лук салом, грел его над огнем. Разогрев лук, попробовал Эвримах согнуть его, но не мог. Увидав, что все их 
попытки напрасны, женихи решили оставить лук и попытаться согнуть его на следующий день, а сейчас лучше продолжать пир. 
   Тогда вдруг обратился Одиссей к женихам с просьбой позволить и ему попытаться натянуть лук. Женихи, услышав эту просьбу, стали 
издеваться над ним. В тайне же боялись они, что странник посрамит их. Пенелопа же стала настаивать, чтобы все-таки страннику дали лук. Ее 
прервал Телемах: он просил мать уйти в ее покои, а Эвмею велел подать лук Одиссею. Женихи подняли неистовый крик, когда Эвмей понес лук 
Одиссею. Испугался Эвмей, но Телемах грозно крикнул на него и велел отнести лук Одиссею. Подав лук Одиссею, Эвмей поспешно пошел к Эвриклее 
и передал ей повеление Одиссея. Филотий же крепко-накрепко запер ворота. 
   Взял Одиссей свой лук и начал внимательно осматривать его: так осматривает свою кифару певец, готовясь начать песнопение. Без 
малейшего труда согнул Одиссей свой лук и натянул тетиву, затем попробовал пальцем, туга ли она. Грозно зазвенела тетива. Побледнели женихи. 
Грянул с неба раскат грома: то Зевс подал знак Одиссею. Радость наполнила его сердце. Взял Одиссей стрелу и, не вставая со своего места, пустил 
в цель. Все двенадцать колец пролетела стрела. Обратившись к Телемаху, воскликнул Одиссей: «Телемах! Не посрамил тебя твой гость! Ты видал, 
что недолго трудился я, натягивая лук. Нет, еще цела моя сила! Теперь приготовим мы новое угощение женихам. Теперь иная зазвучит у нас на пиру 
кифара!» Подал знак Телемаху Одиссей, нахмурив брови. Опоясался мечом Телемах и, взяв в руки копье, встал рядом с Одиссеем, вооружась 
сверкающей медью. 
   Сбросил свое рубище Одиссей, встал на пороге в самых дверях, высыпал из колчана стрелы на пол у своих ног и крикнул женихам: В первую 
цель я попал удачно! Теперь я избрал новую цель, в которую еще никто не посылал стрелы. Мне поможет стреловержец Аполлон попасть в нее! Так 
воскликнув, пустил Одиссей стрелу в Антиноя. Попала ему в горло стрела и пронзила его насквозь как раз в ту минуту, когда Антиной собирался 
выпить чашу вина. Пошатнулся Антиной, обливаясь кровью, толкнул он стол, опрокинул его и упал мертвым. Вскочили с криком женихи. Бросились они 
к оружию, которое раньше висело по стенам, но оружия не было. Одиссей же еще раз грозно крикнул им: «А, презренные псы! Вы думали, что не 
вернусь я? Что вы будете безнаказанно грабить? Нет, теперь всех вас ждет гибель!» Напрасно молил Одиссея Эвримах пощадить их, принять от них 
богатую плату за все, что разграбили женихи, но ничего не хотел слушать Одиссей. Он весь пылал жаждой мести. 
   Поняли женихи, что придется им защищаться. Обнажили они мечи и старались защититься от стрел Одиссея столами. Эвримах бросился с мечом 
в руках на Одиссея, но пронзила ему грудь стрела, и мертвым упал он на пол. Бросился на Одиссея Амфином, но его поразил копьем Телемах, и 
грянулся Амфином на пол, обливаясь кровью. Убив Амфинома, побежал за оружием Телемах. Он вынес из кладовой четыре шлема, четыре щита и 
восемь копий для Одиссея, себя, Эвмея и Филотия. Одиссей же, пока Телемах ходил за оружием, посылал стрелу за стрелой в женихов. Каждая 
пущенная им стрела несла гибель кому-нибудь из женихов, один за другим падали они мертвыми на пол. Но вот пришел с оружием Телемах. 
Вооружился Одиссей, а рядом с ним встали, потрясая копьями, Телемах, Эвмей и Филотий. Предатель Мелантий заметил, как ходил за оружием 
Телемах. Тайно прокрался он в кладовую и достал там двенадцать щитов и копий, так как спешивший к отцу Телемах забыл запереть двери в 
кладовую. Вооружились и женихи. Испугался Одиссей, увидев их вдруг вооруженными. Понял он, что кто-то достал им оружие. К счастью, заметил 
Эвмей кравшегося за оружием Мелантия и сказал об этом Одиссею. Повелел он Эвмею и Филотию схватить Мелантия в кладовой и запереть его 
там, связав покрепче веревкой. Тихо подкрались Эвмей и Филотий к кладовой и, когда Мелантий выносил из нее оружие, схватили его, повалили на 
пол и, загнув ему на спину руки и ноги, связали, затем подвесили к потолочной балке в кладовой и сказали с насмешкой: «Сторожи теперь оружие, 
Мелантий! Мы устроили тебе мягкое ложе, теперь ты не проспишь зари». Сказав это, захватили они оружие и поспешили на помощь к Одиссею, 
который в это время сдерживал с Телемахом натиск женихов.
    В эту минуту под видом Ментора явилась Одиссею Афина Паллада. Стал звать на помощь Ментора Одиссей, женихи же грозили ему смертью, 
если поможет он Одиссею. Разгневалась еще больше на женихов Афина. Упрекнув Одиссея, что не так храбро бьется он с женихами, как бился под 
Троей, обратилась она вдруг в ласточку, взвилась кверху и села на балку над женихами. Три раза нападали на Одиссея женихи, бросая копья в него. 
Телемаха и в двух верных слуг, но отклоняла копья женихов Афина. Одиссей же и его соратники каждый раз поражали четверых женихов. Убил 
Филотий ударом копья и дерзкого Ктесиппа и, торжествуя, воскликнул: «Теперь умолкнешь ты, дерзкий ругатель! Я дал тебе славный подарок за ту 
коровью ногу, которой ты так любезно угостил Одиссея». Один за другим падали сраженные насмерть женихи. Ручьем лилась их кровь. Вдруг 
потрясла Афина над их головой своей страшной эгидой. В ужасе стали, как безумные, метаться во все стороны женихи — так мечутся по пастбищу 
быки, когда жалят их летом целые рои Сводов. Подобно соколам, бьющим голубей, избивали женихов Одиссей, Телемах, Эвмей и Филотий. Страшный 
крик подняли гибнущие женихи. Нигде не могли они укрыться. Их дымящейся кровью забрызганы были стены и залит весь пол. Только певца Фемия, 
певшего против своей воли женихам, пощадил Одиссей по просьбе Телемаха, да еще пощадил он глашатая Медонта, спрятавшегося под коровьей 
кожей. Велел Одиссей Фемию и Медонту выйти на двор и ждать там его. 
   Стал осматриваться Одиссей, не остался ли еще кто-нибудь из женихов, но уже все они были убиты, ни один из них не спасся. Кучей лежали их 
тела, наваленные друг на друга. Повелел тогда призвать Одиссей Эвриклею. Тотчас пришла она на зов своего господина и увидала его, покрытого 
кровью, стоящим среди трупов женихов, подобного льву, растерзавшему быков. Повелел Эвриклее Одиссей призвать тех рабынь, которые 
провинились своим сочувствием женихам. Призвала Эвриклея двенадцать рабынь. Пришли они и с громким плачем стали выносить по приказанию 
Одиссея трупы женихов и класть их один около другого в портике дворца. Когда трупы были вынесены, рабыни вымыли всю пиршественную залу, 
чтобы не было видно следов крови. Когда все это исполнили рабыни. Одиссей повелел предать их смерти. Все провинившиеся рабыни были повеше 
ны и своей смертью искупили свое преступление против Одиссея и Пенелопы. Мучительной казни предал Одиссей и предателя Мелантия. Когда 
рабыни и Мелантий понесли заслуженную кару, Одиссей повелел Эвриклее принести очистительное курение и окурил им всю пиршественную залу. 
Собрались все рабыни Одиссея, они обступили своего господина и целовали ему руки и ноги, радуясь его возвращению. Плакал и сам Одиссей, 
увидев вновь своих домочадцев. 
Одиссей открывается Пенелопе
   Пока Одиссея приветствовали все домочадцы, Эвриклея побежала в покои Пенелопы, разбудила ее и сообщила ей радостную весть, что 
вернулся, наконец, ее муж и отомстил женихам, убив их всех. Не хотела верить этому Пенелопа. Она думала, что Эвриклея смеется над ней. Долго 
уверяла Эвриклея свою госпожу, что действительно вернулся Одиссей, что тот странник, с которым так долго беседовала Пенелопа, и есть Одиссей, 
что она узнала его по рубцу на ноге, но он велел даже от Пенелопы хранить в тайне весть о его возвращении. 
   Несмотря на убеждения Эвриклеи, Пенелопе казалось невероятным, что Одиссей один мог убить всех женихов. Наконец согласилась Пенелопа 
пойти в пиршественную залу. Придя туда, она не могла сразу решить, броситься ли ей в объятия Одиссею или прежде расспросить его, чтобы 
окончательно убедиться в том, что странник действительно ее муж. Села рядом со странником Пенелопа. Пристально стала она вглядываться в 
него: то казалось ей, что это Одиссей, то вновь начинала она сомневаться. Телемах стал упрекать ее: «О, возлюбленная мать, — так говорил 
Телемах, — неужели у тебя в груди сердце, подобное камню. Вернулся, наконец, твой муж, а ты сидишь и не промолвишь даже слова. Вряд ли 
найдется в целом мире другая жена, которая встретила бы так неприветливо мужа, вернувшегося к ней после долгой разлуки». «Сын мой, ты видишь, 
что от волнения не могу я вымолвить ни единого слова, — ответила Телемаху Пенелопа. — Если странник действительно Одиссей, то есть у меня с 
Одиссеем такая тайна, открыв которую, мы всегда узнаем друг друга». Улыбнулся Одиссей и сказал Телемаху: «Сын мой! Не волнуй мать. 
Расспросив меня, она убедится, что я Одиссей. Трудно ей узнать меня в этом рубище. Теперь же надо нам решить, как сохранить на время в тайне 
гибель женихов от граждан города, чтобы не возник мятеж. Ведь самых знатных юношей убили мы, и их родные захотят отомстить нам». 
   Повелел Одиссей всем рабам и рабыням начать пение под звуки кифары Фемия и веселую пляску, чтобы все думали, что во дворце 
совершается празднество. Тотчас исполнили его приказание, и действительно, все проходящие мимо дворца думали, что в нем справляется 
свадебный пир Пенелопы с одним из женихов. 
   Одиссей же, омывшись и надев богатые одеяния, вошел опять в чертог и сел против Пенелопы. Божественной красотой наделила его Афина. 
Одиссей, чтобы убедить Пенелопу, решил открыть ей одну тайну, известную только им двоим. Подозвав Эвриклею, повелел ей приготовить себе 
ложе. Пенелопа же сказала Эвриклее: «Хорошо, приготовь ему ложе, Эвриклея, но только не в той опочивальне, которую выстроил сам Одиссей. 
Выдвинь из опочивальни богатую постель и на ней приготовь ложе». «О, царица! — воскликнул Одиссей. — Кто же может сдвинуть с места ту 
постель, которую я сделал сам? Ведь ты же знаешь, что она сделана из громадного пня маслины, которая росла около дворца. Сам я срубил ее и 
окружил стеной, сделал из пня постель, украсил ее золотом, серебром и слоновой костью. Но, может быть, за мое отсутствие кто-нибудь спилил пень 
и сдвинул постель?» Теперь знала Пенелопа, что пред нею Одиссей. Лишь они вдвоем знали тайну, как устроена постель. Зарыдала Пенелопа, 
бросилась в объятия Одиссея и нежно стала целовать его. Плача, обнял свою верную жену Одиссей, прижал ее к сердцу и покрывал поцелуями. Так 
спасшийся от бури пловец, выброшенный на берег, целует землю. Долго плакали, обняв друг друга. Одиссей и Пенелопа. Так застала бы их и 
утренняя заря, если бы богиня Афина не удлинила ночи и не запретила бы взлететь на небо богине зари, розовоперстой Эос. 
   Покинули пиршественную залу Одиссей и Пенелопа и ушли в свою опочивальню. Телемах же велел рабам и рабыням прекратить пение и пляску, 
и весь дворец погрузился в сон. Не спали Одиссей и Пенелопа. Одиссей рассказы вал ей о своих приключениях, и жадно внимала ему верная 
Пенелопа. Рассказала и она мужу обо всем, что пришлось ей претерпеть от женихов во время его отсутствия. 
Одиссей у Лаэрта
   Рано утром, вооружившись блестящими доспехами, щитами и копьями. Одиссей, Телемах, Эвмей и Филотий пошли к Лаэрту. Пенелопе же 
повелел Одиссей никуда не выходить из дворца, так как он знал, что весть о гибели женихов быстро разнесется по городу. Окутанные густым 
облаком, Одиссей с его спутниками быстро миновали город и вышли в поле. Вскоре пришли они к дому Лаэрта, в котором жил он со своими рабами и 
старой служанкой. Одиссей послал своих спутников в дом и велел им приготовить трапезу, а сам пошел в сад разыскивать Лаэрта. 
   Одиссей застал своего престарелого отца за работой. Он обрезал молодое дерево. Вся одежда Лаэрта была в заплатах, на ногах его были 
сандалии, голова была прикрыта шапкой из потертой козьей шкуры, а на руки надеты рукавицы. Заплакал Одиссей, жалко стало ему старика, когда 
увидел он его одетого, словно нищий. Колебался Одиссей, как поступить ему: сразу ли открыться отцу или же прежде скрыть, кто он, и посмотреть, 
узнает ли его отец. Наконец, решил Одиссей. Он подошел к отцу и, притворившись, что не знает его, стал говорить с ним как с простым работником и 
расспрашивать его, кому принадлежит сад и как зовут хозяина. Одиссей рассказал о себе вымышленную историю, выдавая себя за чужеземца, и 
прибавил: «Некогда принимал я гостем в доме своем Одиссея, богатыми дарами одарил я его. Теперь я пришел воспользоваться его 
гостеприимством. Скажи мне, действительно ли я прибыл на остров Итаку?» Крупная слеза скатилась из глаз старца Лаэрта, и он ответил: 
 «Чужеземец! Ты действительно в Итаке, но не встретишь ты здесь Одиссея. Завладели домом его злые люди. Одиссей, наверное, погиб. Я же его 
отец. Но скажи мне, кто ты? Откуда прибыл?» Одиссей опять назвал себя вымышленным именем и опять заговорил об Одиссее, сказав, что уже пять 
лет прошло с того дня, как принимал он у себя Одиссея. Услыхав это, опечалился Лаэрт. Взял он обеими руками земли, посыпал ею свою голову и 
громко застонал от невыносимого горя. 
   Не мог больше смотреть Одиссей на горе отца. Он бросился к нему, заключил его в свои объятия и воскликнул: «Отец! Я твой Одиссей! По воле 
богов вернулся я в Итаку! Не плачь больше! Я отомстил уже женихам, разорявшим мой дом!» Не сразу поверил Лаэрт, он потребовал 
доказательства, что действительно пред ним стоит сын его. Тогда Одиссей показал ему рубец от раны на ноге и перечислил все плодовые деревья, 
которые подарил ему еще в детстве Лаэрт. Заплакал от радости старик, обнял Одиссея и воскликнул: «О, великий отец Зевс! Есть еще на светлом 
Олимпе боги, если искупили злодеи смертью свою вину! Но я боюсь, что сюда придут все жители Итаки отомстить за смерть родных». Но Одиссей 
успокоил отца и повел его в дом, где готова была уже трапеза. Там омылся Лаэрт и оделся в чистые новые одежды, а богиня Афина сделала его 
бодрее и моложе. 
   Весело сели все за трапезу. В это время вернулся старый раб Долий со своими сыновьями. Войдя в дом, в изумлении остановился он, увидав 
за трапезой гостя, и вдруг узнал в нем Одиссея. Бросился он к нему и стал целовать руки и ноги Одиссея, призывая на него с радостью 
благословение богов. Весела была трапеза в доме старца Лаэрта. 
Восстание граждан и примирение их с Одиссеем
   Между тем распространилась молва по городу, что убиты все женихи возвратившимся Одиссеем. С криком негодования прибежали ко двору 
Одиссея родственники женихов со всем народом и вынесли убитых. Затем собрались на городской площади и стали обсуждать, как поступить им. 
Отец Антиноя, старый Эвпейт, стал возбуждать весь народ восстать против Одиссея и отомстить ему за гибель женихов. Лишь певец Фемий и 
глашатай Медонт убеждали граждан не подымать рук на Одиссея, так как видели они сами, что боги были на стороне Одиссея, женихи же погибли по 
воле Зевса. Выступил в защиту Одиссея и прорицатель Галиферс. Он напомнил гражданам, как советовали им он сам и Ментор не позволять 
женихам бесчинствовать в доме Одиссея. Сами виноваты теперь граждане. Лучше покориться Одиссею, чтобы не навлечь на себя еще большей 
беды. 
   Часть граждан послушалась Галиферса, часть же во главе с Эвпейтом бросилась за оружием. Видела все это с высокого Олимпа богиня 
Афина и спросила громовержца Зевса: «Отец Зевс! Скажи мне, что ты решил? Возбудишь ли ты теперь великую битву или же мир водворишь между 
враждующими?» «Дочь моя милая! — ответил Зевс Афине. — Ведь ты же решила, что должен отомстить женихам Одиссей. Он отомстил и имел на 
это право. Будет царем Итаки Одиссей. Мы предадим забвению смерть женихов. Как и прежде, будет царить любовь в Итаке, будет там богатство и 
мир». Так сказал Зевс. 
   Тотчас помчалась Афина на Итаку. Граждане большой толпой приближались уже к дому Лаэрта. Их увидел один из сыновей Долия. Вооружились 
все бывшие в доме. Вооружились даже старцы Лаэрт и Долий. Вышли они из дома во двор. Явилась Одиссею под видом Ментора богиня Афина. 
Обрадовался он, узнав богиню, и, обратившись к Телемаху, сказал: «Сын мой! Теперь докажи, что помнишь ты, что происходишь из славного рода, 
славного по всей земле своей доблестью». «Возлюбленный отец! — воскликнул Телемах. — Ты увидишь, что я не посрамлю твой славный род!» 
Услышал слова эти и Лаэрт. Радость наполнила его сердце, и он воскликнул: «О, какой день посылаете вы мне, боги! Как рад я. Спорят сын мой и 
внук о том, кто храбрее!» Подошла к Лаэрту Афина и повелела ему бросить, не целясь, копье во врагов, призвав на помощь богиню Афину и отца 
Зевса. 
   Потряс Лаэрт копьем и бросил его. Копье пробило медный шлем Эвпейта, раздробило ему череп, и мертвым упал он на землю. Бросились на 
врагов Одиссей с Телемахом. Все бы погибли граждане Итаки, если бы грозно не крикнула богиня Афина: «Прекратите битву, граждане Итаки! 
Скорее разойдитесь, не проливая крови!» Всеми гражданами Итаки овладел сильный ужас. Выпало у них оружие из руки, и пали они на землю, 
услыхав возглас богини. Придя в себя, обратились в бегство граждане, спасая свою жизнь. Громко крикнув, Одиссей ринулся преследовать бегущих. 
Но бросил Зевс свою молнию, и она, сверкая, упала на землю пред Афиной. Удержала она Одиссея, сказав: «Богоравный сын Лаэрта, укроти свое 
сердце! Воздержись от кровавой битвы, чтобы не разгневался на тебя Зевс-громовержец!» 
   Возрадовался Одиссей и остановился, не стал он преследовать бегущих граждан Итаки. Вскоре Афина Паллада, приняв образ Ментора, 
утвердила прочный мир между народом и царем Одиссеем, скрепленный их взаимной клятвой.